Пострадавшая: «Мы точно знаем и верим, что нам жилье восстановят, и мы бы хотели, что бы жилье было восстановлено, как и на новом месте, так и в собственности».

Владимир Путин, президент РФ: «Мы создадим необходимую инфраструктуру организации всей восстановительной деятельности для того чтобы сделать должного качества дома и в срок. У вас здесь климат такой суровый».

Но люди лишились не только крыши над головой. Работы тоже нет. Нет надежды на урожай. А почти все пострадавшие – сельские жители.

Виктор Зимин, глава Республики Хакасия: «Всем дадим сено, всем дадим комбикорма, что сможем восстановить поголовье, кто не сможет, кто захочет сам восстанавливать, дадим технику».

Встретился президент и с Надеждой Макаровой, которая обратилась к главе государства с просьбой о помощи во время прямой линии.

Владимир Путин, президент РФ: «Людей куда переселяют сейчас?»

Надеждой Макарова: «Ну люди у родственников».

Владимир Путин, президент РФ: «Брошенных нет людей?»

Надеждой Макарова: «Нет».

На помощь людям и восстановление домов государство выделит более пяти с половиной миллиардов рублей. О плане совместных действий президент говорил уже с представителями министерств и ведомств.

Владимир Путин, президент РФ: «В самые короткие сроки нужно провести детальную оценку ущерба. Все люди опытные здесь собрались, мы понимаем, как от этого зависит то, как быстро будет развернута работа по восстановлению жилья и инфраструктуры. Уже говорил об этом и в ходе "прямой линии", и сейчас хочу повторить: необходимо завершить восстановительные работы к 1 сентября, с тем, чтобы у людей к зиме уже была крыша над головой, чтобы дети в школу могли пойти. Срок этот прошу выдержать».

Но проблем много помимо жилья. Надо помочь с медициной, с документами, детям - закончить учебный год. Вся работа теперь под личным контролем президента.

Владимир Путин, президент РФ: «Я где-то через месяц-полтора подъеду в регион и посмотрю, как идёт работа по восстановлению. Сейчас просил бы руководителя Следственного комитета по Хакасии Владимира Леонардовича подойти ко мне, мы поговорим отдельно».

И в этой последней фразе отдельный смысл, потому что выводы из этой трагедии делать тоже надо. В Хакасии уже возбуждено пять уголовных дел. Возможно, будут и еще. Говорят, что огонь пришел с полей, потому что жгли траву. И даже погорельцы, потерявшие всё, объясняют, что, мол, пал для сельского хозяйства - вещь полезная, потому что сжигается старая трава, которая мешает косить. И что так делали еще деды.  Но стоит ли такая традиция таких бед, миллиардов бюджетных средств, а главное — жизни людей? Так в чем причина трагедии в Хакасии - в погоде или в людях? Проблему на месте изучал наш специальный корреспондент Дмитрий Кулько.

Хакасские вековые деревни теперь можно, разве что, посчитать ковшами пепла. Их просто нет. В расчищенном поле лишь венки напоминают, что здесь были дома, хозяева которых не успели спастись. Ныряя в огонь вместе с верным псом, Владимир так и не смог вызволить свою жену, для которой когда-то сколотил тот самый домик на дивной опушке. От беспомощности молился навзрыд – «ну где же они?!»

Владимир, пострадавший: «Никаких пожарных! Водовозка несчастная пришла и у той по-нормальному ничего нет».

На десятки километров в округе, которая выгорает из года в год,  всего лишь один прогнивший пожарный «ЗИЛ». Спохватившись, люди тушили сами – мётлами, вёдрами и даже кружками с водой – «пшик» против огнемёта, из которого будто била природа. Ураган пламени со скоростью 30 метров в секунду буквально за считанные дни выжег Хакасию, превратив её в преисподнюю.  Даже солнце исчезло средь бела дня. В Новоенисейке и двух соседних посёлках, лишившихся почти полутысячи домов, из чего-то похожего на противопожарное оборудование только один садовый опрыскиватель, переделанный местным умельцем под мини-брандспойт.  

Андрей Латынин, пострадавший: «Нет бюджетов, все на этом останавливается. Есть водовозка, но она сломана. Денег нет на ремонт».

Самопальный рюкзак явно не стоит тех четырнадцати миллионов федеральный рублей, выделенных из федерального бюджета Хакасии в этом году на борьбу с пожарами. Деньги пришли задолго до первого пожара. И где же они? Если спросить об этом в региональном правительстве, чиновников начнёт буквально корёжить, отвечать перед нашей камерой никто не захотел. Уголовные дела уже посыпались. Может, поэтому Москву здесь попросили о помощи слишком поздно? Ведь как было не понять сразу, масштаб бедствия всероссийский - 30 человек сгорели заживо, 5 000 остались без крова.

Григорий Куксин, эколог: «Получается, что надо показать красивую отчетность. Получается, надо быть не хуже других, надо быть не хуже, чем в прошлые годы. И вот эта нацеленность на спасение отчетности, на создание благостной картинки оно, к сожалению иногда перевешивает здравый смысл и в возможность на самом деле сохранения жизни людей».

Но огненный смерч был отпущен на волю. Дальше пожар хаотично метался по Хакасии, меняя направление в зависимости от порывов ветра. Где-то пропуская постройки, а где-то сметая целые улицы. В посёлке Шира вместо четырехсот домов  выжженная пустыня. В нужный момент не работала ни одна колонка с водой. Извилистый выжженный след тянется от автомобильной дороги. Похоже, что-то горящее выбросили из машины. От безалаберности сельчан у пожарных иной раз опускаются руки. Ведь знают, что живут на пороховой бочке в сухих степях.

Андрей Редель, заместитель начальника пожарной части п. Шира: «Окурки выбрасывают, Спичками балуются ходят, ребятишки играют, сколько раз мы уже это пресекали. Мусор за огородами жгут, потом не могут залить – золу сыпят».

Вероятность возгорания из-за грозы чуть выше, чем из-за падения метеорита. То есть практически равна нулю. В девяноста процентах случаев - виноват человек – это статистика. Даже сейчас, похоронив земляков, здесь немногие отказывают себе в удовольствии пожарить шашлыки на природе в аномальную жару. Патруль портит праздник.

Местный житель: «Мы огорожены везде! Смотри, камни. Возле речки находимся, да убери камеру, слышь».

Но есть поджигатели не случайные, и с бутылкой не пива, а бензина.

Сотрудник МЧС: «Ты поджигал?»

Местный житель: «Нет».

Сотрудник МЧС: «Почему бензином пахнет?»

Поджигателей здесь все знают в лицо и совсем не презирают, как можно было бы подумать. Фермеры по весне убирают сухую траву дедовским способом. Подпалил свои угодья, а там как бог даст. Вот пожарный из спаленного дотла посёлка Шира повествует, как каждую весну чистит поля его же отец. Старший палит, младший тушит.

Пожарный: «У меня отец тоже фермер. Да доктор целый сельскохозяйственных наук. Если и он так делает».

Дмитрий Кулько, корреспондент: «Так это же неправильно».

Пожарный: «А он знает что правильно. У него своя политика, они сами своими силами там справляются».

Дмитрий Кулько, корреспондент: «А если не справятся?»

Пожарный: «Это уже другой вопрос».

Сам землепашец при встрече долго осуждает пал угодий. Мол, давно доказано, это и для почвы вредно, и огонь своими маршрутами движется. И ведь тяжело с поличным поймать.

Александр Бородыня, заведующий государственным сортоиспытательным участком: «Как им настучишь по голове? Его же за руку не поймаешь. Вот как сейчас 12 апреля сгорели мы и погорели все. Если даже сегодня все загорелись, через 2 дня вы уже не узнаете это место».

А потом неожиданно сам сознаётся в поджогах. Убирать сено техникой дороже.

Дмитрий Кулько, корреспондент: Когда сжигали, не боялись, что это превратится в пожар?»

Александр Бородыня, заведующий государственным сортоиспытательным участком: «Опахивали. Говорили в несколько рядов, опашешь и в тихую погоду, всегда получалось так хорошо, а могло и получиться как сейчас».

Но кто-то за ростом пожара в тайге следит, как за скачками курсов на бирже. Каждый гектар пепелища в Забайкалье – это миллионы рублей, причём на легальном рынке. Обожженные в лесных пожарах деревья официально продают за бесценок, для топки печей. Но в уголь зачастую превращается только кора, а под ней сохраняется ценная таежная древесина, которую после очистки можно перепродать втридорога. И продают ее, как тут уверяют, в Китай - и на этом построен целый бизнес. Было сто рублей за кубометр, за границей стало двести – долларов. Заманчивые цифры, чтобы развести в чаще костры, как на масленицу. 

Валерий Горбунов, председатель алтайской организации по защите лесов: «А кто поручил вообще это сжигать?»

Защитник Алтайских лесов Валерий Горбунов сам ловит с поличным «чёрных лесорубов» и снимает в глуши фильмы, про то, как разворовываются российские богатства. Впрочем, сколько сгорело гектаров преступникам не важно, под шумок можно провести санитарную рубку и здоровых деревьев.

Валерий Горбунов, председатель алтайской организации по защите лесов: «Ответственности практически никакой не несут. Я, например, говорю, у нас исполнительный директор холдинга за то, что он заключил договор с управлением лесами, наказали всего на 30 000, а сожгли тысячи гектар леса и получили сотни миллионов рублей».

Как в известной поговорке, когда одни и те же рыбаки каждую весну уплывают на льдине, так в Хакасии полыхают всё те же сёла. Деревянные домики, поджатые стогами сена, от пожара защищены узкой опашкой, на которую жители никогда не надеялись, а расширять рвы утруждают себя лишь единицы. Соседние поля тлели целую неделю до трагедии, но отвести беду заранее, выйти вместе против стихии - почему-то сельчане об этом даже не задумывались. 

Местный житель: «И, что, поля горят. И сейчас, наверное, горят».

Местный житель: «Надеялись на русский авось».

Почти никто из погорельцев не страховал дом, хотя беда ходила рядом. Две тысячи рублей в год – вот сколько стоит уверенность в том, что никакая катастрофа не отберёт всё заработанное поколениями.

Владимир Клейменов, советник президента Всероссийского союза страховщиков: «Надеются, что государство добренькое, что приедет президент, приедет губернатор, они помогут. Российский менталитет».

Потерявшим кров людям государство построит новые дома. Также как построили и другим пострадавшим – при таких же массовых пожарах в 2010, при наводнении в Крымске в 2012 и на Дальнем Востоке в 2013. Конечно, помогать гражданам в беде государство может и должно. Но у этой медали есть и другая сторона. Не приносит ли такая помощь больше вреда, чем пользы? Непопулярный, но вполне логичный вопрос задают эксперты.

Григорий Куксин, эколог: «Наспех построенные, кое-как построенные, но всё-таки новые домики лучше, чем те халупы, которые сгорели, это значит, что половина деревни будет не участвовать в тушении и будет саботировать те меры, которые можно было предпринять».

Весенние пожары обошлись стране в пять миллиардов рублей. Помощь нужная, добавляют депутаты, но всё-таки можно выдавать пострадавшим дома не в собственность, а в социальный найм, чтобы владельцы в следующий раз делали всё возможное для собственного спасения.

Дмитрий Азаров, председатель комитета Совета Федерации РФ по федеративному устройству, региональной политики и делам Севера: «Не помогать людям в такой ситуации – не иметь сердца означает, но делать это постоянно, в таком режиме - авральном режиме из бюджета, это, наверное, не слишком согласовывать свои действия со здравым смыслом. Если ты не являешься ответственным собственником, то, наверное, собственностью в данном случае лучше владеть государству».

Уже возвращаясь со съемок из сгоревших деревень, мы заметили, что из леса снова вырывается огонь.

Буквально сорок минут назад мы проезжали рядом с этим лесом, и здесь было спокойно. Несмотря на усиленный состав пожарных в Хакасии, такие длинные огненные полосы разрезают холмы то здесь, то там. Пожар хорошо видно проезжающим по соседней федеральной трассе автомобилям, но наш звонок в МЧС оказался первым.