25 лет без Довлатова

Имя Довлатова звучит в эти дни и в США - там он известен прежде всего по скандальному журналу «Новый американец». Наш корреспондент Нина Вишнева передает из Нью-Йорка, с улицы Довлатова:

Этот свой фотопортрет Довлатов не очень любил. Он обычно всегда делал вид, что не любит сниматься. Но потом обязательно спрашивал: «Где моя фотография?»

Нина Аловерт: «Буквально первый кадр я сделала и второй – вот этот – когда была встреча читателей с журналом «Эхо».

Фотохудожник и искусствовед Нина Аловерт познакомилась с Довлатовым в Париже. Потом, уже в Нью-Йорке, вместе выпускали известный русский еженедельник «Новый американец». Скандальное издание, как считалось тогда в эмигрантских кругах.

Нина Аловерт, фотохудожник, искусствовед: «Некоторые возмущались передовицами. Одна дама мне говорила: «Газета должна нас призывать, должна направлять». Вот ничего этого газета не делала».

В Америку Довлатов перебрался в 1979, а уже через год его фамилия появилась в журнале New Yorker. Знаменитый Курт Воннегут даже слегка обиделся: «Я родился в этой стране, воевал за нее, а тут – бах! Приезжаете вы, и ваш рассказ сразу печатают». Письмо американского «коллеги», как подписался Воннегут, до сих пор висит в рамке над рабочим столом Довлатова. В его квартире на углу 108-й и 63-ей улиц. Теперь она носите его имя - «Проезд Довлатова». Именно здесь с помощью печатной машинки «Адлер» он наблюдал за своими непридуманными героями.

Александр Генис – один из друзей Довлатова и тоже коллега по «Новому американцу».

Александр Генис, писатель: «Вот так Довлатов выглядел на планерках, на собраниях. Он же был главным редактором. Ему очень нравилось, чтобы трибуна была, графин. Все, как при советской жизни».

Публичная планерка, в ресторане. Редакция - в президиуме, читатели – за столами с едой. 800 человек. Это, конечно, одноразовый, шутливый формат. «Новый американец» вообще делали весело. О коммерции советские эмигранты новой волны имели очень приблизительное представление, потому и закончилось все довольно быстро, через два года. Довлатов очень переживал – считал газету своим детищем. Был и автором, и редактором, и организатором. Зато еще были книги.

Александр Генис, писатель: «Довольно хорошо об этом написал Бродский в мемориальной статье «Сережа». Бродский сказал, что он ни разу не встал со стула, не дочитав до конца новую книгу Довлатова. И он сказал, что русский язык Довлатова не ставит палки переводчикам».

Первая американская книга вышла, когда Довлатову было почти 40. «Чемодан», «Компромисс», «Иностранка» - все это издавали и на английском, еще при его жизни. А вот «Заповедник» даже сам автор считал непереводным.

Вот эта книга, по сути, возродила интерес американцев к Довлатову. С 1990 года, с момента его смерти, в Соединенных Штатах не было ни одного нового перевода его произведений. И вот появились «Пушкинские горы» - в оригинале, на русском, тот самый «Заповедник». Специалиста для этого романа искали несколько лет. Было много попыток, но передать неповторимый довлатовский стиль не мог ни один профессиональный переводчик.

Барри Йоргроу, писатель: «Катя Довлатова, дочь Сергея Довлатова, у которой до этого не было литературного опыта, взялась за трудный проект. И она потрясающую работу проделала!»

Оценить такую работу Барри Йоргроу может, во-первых, потому что сам писатель, во-вторых, потому что Довлатова просто обожает. Узнал о нем от своей русской подруги. Та сразу предупредила: «Ты не поймешь!» И ошиблась.

Барри Йоргроу, писатель: «Я считаю его непревзойденным. Я пишу о нем. Я не устаю рассказывать людям о том, насколько он потрясающий. Смесь иронии при внешней невозмутимости».

Один из таких панегириков опубликовали в Paris Review. Сейчас Барри готовит обзор о русских книгах, которые, на его взгляд, оказали наибольшее влияние на читателя. И как тут обойтись без Довлатова! «Все интересуются – что там будет после смерти? После смерти начинается история», - это из довлатовских «Записных книжек». Он всегда писал только правду. Ничего не придумывал.