Эдуард Князев

Фото: Маркова Елизавета Владимировн

Поэт, основатель нескольких крупных поэтических микрофонов и перфомансов.

Пишу стихи исключительно не в отведённых для этого местах. Как придется и когда придётся.

Так закаляется сталь, и мы без устали, до седьмого пота, работаем в кузнице.
По осколкам собираем граммы и куем из мусора, то что убережет от разных глупостей.
Что сохранит остатки мудрости, да что бы пусто нам, да что бы пятый угол, там, будет лучше нам, там, будет лучшее.
Ведь сквозь года, ржавеет сталь, коррозия размоет трещины, сны будут вещими, по комнате раскиданы чужие вещи. Броня ссыпается, давай по новому, и между молотом и наковальней в этот раз окажется история.
Давай по новому, возьмём все лучшее, бей со всего размаху, что бы кости хрустнули, они и так уже все перемолоты, уже не молоды, да и не ново нам. В руках осталось сила, что бы молотом сковать себе защиту, вместо пламени и холода, мы обуздаем молнию.
Пока ещё мы что-то помним, когда уже нет боли, пока ещё не перешли за край. Пока на небе гаснут старые звезды, мы закаляем сталь.

* * *

Человек устроен из трёх частей: сердце, разум и трусость. Милому сердцу в радости дней хочеться нежности музы. Разуму хочется свежих, спонтанных идей, что бы в глазах полыхало. Трусости хочется не покидать дверей, которые клеткой стали. Так человеку приятно быть тем кем его зачали. И по команде сжигать мосты, снимать футуристов со зданий. И бесконечно бежать за хвостом, лаять на всех прохожих. Вы не смотрите на это лицо, его скоро уничтожат. Мы же в тяжёлое время живем: маемся от безделья. И для любого портрета с крестом у нас есть своё заведенье. А на фасадах старых домов должна сиять жёлтая краска. Лучше завесим рекламным щитом портрет Даниила Хармса.

* * *

Ночь давала советы как пить, несмотря на мой многолетний опыт. Только свет проникавший меня выдавал, что в стакане кофе. Город гасит огни, засыпая теряет голос. А без голоса нам не уйти.
Что теперь рассуждать в тишине если шёпот – предатель. В этом царстве немых мы наверное короли. Отрекаемся от короны потехи ради и сидим, как и все молчим. Если хочешь в дорогу скажи на прощанье слово. Оброни из кармана как зажигалку или ключи. Только город навязал нам свои законы. Нам теперь до утра не уйти. Так ложись. На кровати поместятся двое. Я не буду стелить, что бы вновь не сойти с ума. Если хочешь – там в чайнике есть ещё кофе, а возле кровати есть ещё тишина.

* * * 

Пугать Петербуржца дождём, все равно, что вегана помидором
И в этом городе четырех ветров нет желания видеть другой погоды
Южный ветер несёт озноб, приплетая вопросы из купчино
У тебя в голове сто дорог, и над каждой висят свои тучи
Ветер с запада полон соли, то-ли слезы, то-ли морская вода
До кронштадта доходят ноги, чтобы дальше идти, нужны паруса
Ветер с севера самый свирепый, не щадит своим холодом никого
Он с гражданки до самого центра, бьёт прицельно и прямо в лицо
Пьян и молод Восточный ветер, завывая зовёт во двор
И дожди в тех дворах - пистолеты, каждой каплей сдвигают затвор
Все ветра доходят до центра между невским и лиговским пятьдесят
И на розе ветров отмечено место встречи, которой не избежать
Ветры дуют, дожди зарядили, вся погода шепчет нам в уши
Мы, конечно, можем остаться трезвыми  и больными, но пьяным быть явно лучше

* * *

Если спишь одна, не включай будильник.
И нарочно не стоит вставать с кровати.
Просыпайся от запахов, стона, крика.
Просыпайся естественно, от восхода или заката.
Просыпайся от чьих-то пальцев в твоих волосах.
Просыпайся от соли морской воды.
Просыпайся как хочешь, но засыпай, с мыслями о берегах Невы.
Здесь бывает красиво когда темно.
Этот город красят не только белые ночи.
Красота субъективна, ну и что?
Каждый ищет здесь то что хочет.
А найдя, оставляет частицу души,
и она, я уверен, спрятана, где-то в центре.
Я могу найти её, у памятника, меж двух мостов.
Ведь для всех это уникальное место.
И затем перепрятать, от лишних глаз,
скрыть от всех, да и от тебя самой.
Что бы снова и снова, душа рвалась,
засыпать одной, засыпать с невой, засыпать...

* * *

Не спеши уходить оставляя меня в пожаре мыслей, в этой чёрной прихожей совсем нет окон. Я уже не помню календари и числа и не представляю что там с погодой. В окружении старых простывших комнат, я пишу тебе строчки на цифровой бумаге. Посмотри, все слова выташнены из горла комом, дай мне время расставить их по порядку. И тебе посветить, как было раньше. Только прошу не пускай на порог утро. Я замажу изъяны, пройдусь вторым слоем краски. Только ночь уходит и не рифмуется с буквами.

Не спеши возвращаться, погода шепчет. У меня другая прекрасно калечит тело. У неё в запасе свои концерты. И перфоманс из трудового будня. Не спеши приносить в мою жизнь пожары мыслей, я сожгу дотла все что ты так ценишь. Сон опять усмехнется, и у постели заберет одеяло. Ночь опять забудет на что ей положено рифмоваться.

Сон закатит глаза, насмехаясь, откинет простынь. Соберет что есть сил в кулак и протянет без сдачи. За окном кометой проноситься космос. Захлебнувшейся рыбой манит удача. Поперхнувшейся пепельницей время отменит скорость. Не спеши догорать, не оставь меня одного. Я шагаю с гордо поднятой, навстречу в пропасть. И ночь опять рифмуется на вино.

* * *

Так закалялась cталь, в мартеновcких печах раздували пламя
И плавили cлова обиды, боль и непомерную жалоcть
Срывая громким криком высохшую кровь со шрамов
Мы продолжали жечь в печи все что оставила память

Для окисления метала заливаем спиртом
Раны промыты, теперь отпускаем мысли
И раскисляем алюминием для подготовки
Что б не разбилась заготовка во время ковки

Так закалялась сталь, берём отбойник в руки
И бьём по накавальне грубо, прикусив губы
Что б не срывался крик, что бы никто не слышал
Кто мы такие и кому мы все это пишем

И раскалив метал выше критической точки
Забыв о каждой ране, шраме, каждой ночи
Бросаем в воду охлаждаться разгоняя пар
Запомнив на всю жизнь, как закалялась сталь

Из каждой мысли, каждой ночи, из каждой новой строчки
Из всех моментов что мы гоним прочь
Из тех звёзд что мы вместе с неба достали
Сковали друг другу сердца из стали