«Мат в русском языке»

Ника: Добрый день. Как всегда по будням в это время в эфире программа «Открытая студия». Как всегда мы приветствуем вас в прямом эфире в нашей знаменитой Открытой студии в центре Петербурга. Мы хотим сегодня предложить вам для обсуждения достаточно провокационную тему, мы хотим поговорить сегодня о русском мате. Хотя есть мнение, что, чем больше говоришь о мате, тем больше делаешь ему рекламу, но мы все-таки настроены сегодня на разговор с приличными людьми, поэтому мы считаем, что, в конце концов, мы можем обсуждать разные вещи и не обязательно, что они к нам пристанут.

Гость в Петербурге: доктор филологических наук, профессор СПбГУ, член Союза писателей - Борис Валентинович Аверин. Гость в Москве: профессор, академик Российской академии кинематографических наук, президент кинофестиваля «Окно в Европу», президент Фонда Ролана Быкова - Армен Николаевич Медведев.

Можно ли дать определение мату? Мы попытались найти его в Интернете, а вышли на словарь матерных слов.

Аверин Борис Валентинович: Тот словарь, который вы читали, этот словарь предваряет одна статья, очень ироническая. Там мат объясняется через Фрейда. Как известно, Эдипов комплекс, это страшный комплекс, я надеюсь, что ни у кого его нет, и не может быть, но это означает, что я своего отца считаю своим сексуальным соперником. У меня амбивалентное отношение к отцу, я его и люблю, и ненавижу, потому что он мой соперник. Отсюда самое страшное ругательство, которое может быть, «твою мать» с предыдущим глаголом, оно объясняется так, как выражение этих моих древних комплексов. Автор этой статьи, конечно, иронизирует, он высокую науку прицепляет к обыденной жизни. Но, на самом деле, я должен сказать, что, когда я был школьником, то мне объясняли, почему нельзя ругаться матом, и почему возник мат. Мне сказали, что это наследие татаро-монгольского ига. Очень многое в России объясняется татаро-монгольским игом, наша отсталость, наша дикость, вообще, славянофилы все объясняли татаро-монгольским игом. Когда плохими словами ругался Хемингуэй, то мама ему говорила: «Пойди и вымой рот с мылом!», что он и делал. Вот так она его наказывала за сквернословие. Есть еще у нас хорошие слова, например, блудословие или словоблудие. Это связано с тем, что я хочу выразить мысли или переживания, для этого я должен подумать и найти слова, а я могу использовать клишированную речь, штампованную речь, где слова мне заранее даны. Вместо того чтобы подыскать слово, как я отношусь к чему-то, я использую клише, а мат – это клише. Есть люди, которые говорят: «эээ…», некоторые говорят: «типа…», некоторые говорят: «так…», но это самое огромное количество слов сорняков, которые превращают речь в клише общезнакомое. Единственное, что мат - он амбивалентен. Встречаются на улице два человека, которые не виделись много лет, они говорят: «Мать перемать!» и начинают похлопывать друг друга по плечу, искренне радоваться и сплошной мат. Вместо того чтобы сказать: «Слушай, дорогой, я благодарен судьбе, что я, наконец, тебя встретил здесь, на этой улице… столько лет, столько воспоминаний…», я говорю: «Твою мать!» и хлопаю по плечу. Здесь это совершенно не ругательство, это сорняки, которыми заменяется настоящая человеческая речь. Вот почему мат, кстати, так был распространен, когда погибала советская власть. Потому что эта клишированная речь, газета «Правда», вот, попробуйте выучить статью газеты «Правда» наизусть. Кто знает, не выучите. Сплошные клише. Ничего не остается в голове. Какие-то общие сухие слова, это точное словоблудие. Так вот мат – это то же самое. Когда начиналась эта борьба с эпохой, она начиналась с мата. «Я буду не так, как вы говорите!». То, что было запрещено.

Ника: Армен Николаевич, мне бы не хотелось, чтобы наши зрители упрекнули нас в ханжестве, что мы говорим «Фи. Это так плохо!», я думаю, будет справедливым, если мы признаем, что мат существует, и люди, желающие им пользоваться, им пользуются. Только пусть в каких-то рамках. Дома же можно в туалете материться или на кухне?

Медведев Армен Николаевич: Вы правы, с одной стороны, но, с другой стороны, представить, что в доме Дмитрия Сергеевича Лихачева, даже в туалете, пользовались матом, очень трудно. Мат был всегда, издавна. Слова, относящиеся к мату, встречаются в классических словарях, типа словаря Даля. Но мат всегда был признаком не просто необразованности и невоспитанности, это был признак социальной забитости, социальной темноты, поэтому на определенном уровне, если мы сейчас отбросим, мы даже острили по поводу Тургенева, что это вдруг русский язык великий и могучий. Помните, Тургенев говорил: «Во дни сомнений, во дни горестных раздумий…» он опирался на русский язык. Сегодня можно об этом бесконечно долго говорить про это, как и почему низвели русский язык до состояния, определенного Маяковским. Помните: «Улица корчится безъязыкая, ей нечем кричать и разговаривать». Мат дал выход. И сегодня, во дни сомнений и горестных раздумий, как вы правильно заметили, вспомнив эпоху распада СССР, русский человек, российский человек прибегает к мату. Других слов у него нет. Что с этим делать? Повернуть этот грандиозный, сложный, тяжелый процесс обратно трудно, хотя и, наверное, надо. Давайте попробуем детей, юношество оградить от мата. Есть мировой опыт. Вот, например, фильм Кирилла Серебренникова «Изображая жертву», там, действительно, сцена мата. Многие крупные режиссеры, например, Глеб Анатольевич Панфилов, признавали, что без мата эта сцена не существует, а без нее не существует весь фильм. То есть, Кирилл, в данном случае, отразил эту безъязыкость улицы и состояние горестных сомнений нашего современника. Хорошо, он пошел на это сознательно, но пусть он знает, но есть системы, есть способы, он знает, что, употребив мат, как некое художественное средство, он не будет иметь телевидения, он не будет иметь широкого показа, если он на это идет, теряя зрителя, за счет, прежде всего, молодого зрителя. Это его право. Отнять его нельзя. Когда наша страна возродится, когда мы под великим языком будем понимать язык Тургенева, не придется материться в туалете.

Звонок 1: Меня касается эта тема. Скажите, родился ребенок, он растет, откуда он это слышит в первую очередь? От взрослых. От каких? От невоспитанных, темных, необразованных и от алкоголиков. Вот мы идем на выборы, почему ни у одной партии не принимается ни один закон о том, чтобы было какое-то влияние на этих алкашей. Ведь в каждой семье! Раньше были какие-то воспитательные учреждения, сейчас ничего. Ведь алкаши развалили страну.

Ника: Ну, я знаю, и вы знаете, думаю, очень образованных, интеллигентных людей, которые очень витиевато, красиво матерятся.

Звонок 2: Я считаю, что вся беда в том, что цензура официальная позволяет этому прорастать с экрана. Посмотрите, допускают эстрадные выступления ниже пояса, всякие шутки, все блатные слова, все это идет официально с экранов, и все это видят дети. В Думе мы тоже можем слышать какие-то такие слова. Это люди, которые образованные, которые признаны учить всех. Человек, если не слышит дома мата, он слышит его с экрана. Он слышит где угодно. Это очень важно, чтобы власть за последние 20 лет это пресекала.

Ника: Армен Николаевич, люди, которые звонят, говорят, что это же язык, дети слышат… Понятно, что это существует в нашей жизни и от этого никуда не деться. Возникает простой вопрос, как мы с этим боремся. Так все-таки, язык для нас или мы для языка? Если язык существует, его, получается, не отменить? Или мы имеем право и разум его контролировать?

Медведев Армен Николаевич: Конечно, мы имеем право и разум его контролировать, но это очень сложный процесс. Ваша передача идет с некоторым опережением. Нам бы еще обсудить и понять, как мы потеряли русский язык, тот самый, великий и могучий русский язык. Тут правильно было сказано, что мат – это реакция на стиль газеты «Правда». Сейчас показывают, выступают наши политики перед выборами, когда без звука слушаешь, кажется, что они матерятся, потому что у них столько ярости и взаимной неприязни в глазах и им не хватает этого самого мата. То есть, мы сами себя довели, школа. Мне повезло, у меня был замечательный учитель, Владимир Антонович, который учил и заставлял нас правильно говорить по-русски. Когда сегодня шоу-менша, законодательница мод, заявляет с экрана, что никого не шокирует: «Я говорю за себя» и это никого не шокирует. С этого все началось. Столько пробоин сделали русскому языку, что мат стал эти пробоины заполнять и через них вылезать. Я сам не чужд употреблению этих слов. Сегодня мне стало несколько стыдновато, я подумал, что меня заставляет? Мы слишком, может быть, торопимся, нам не хватает времени на изысканные беседы, мы разучились писать красивые письма друг другу. Понимаете, в эту бедность прорастает мат.

Ника: Мы с Борисом Валентиновичем говорили, что, конечно, и Пушкин, и Достоевский, и цари, говорят, наши матерились так, что многим поучиться, мы всегда знали, что есть язык. Мы прекрасно владеем этим языком, я имею в виду литературный, и мы можем владеть и этим. Просто есть разные таланты, какие-то таланты надо показывать, какие-то нет. Правильно?

Медведев Армен Николаевич: Ну, правильно сказали, что клише проще выражаться. Вроде бы сказал три слова и выразил огромную мысль. А иначе, сколько надо знать слов, подбирать их, уметь складывать, чтобы эту мысль выразить иначе.

Звонок 3: Я из Тулы. Есть категория людей, которые кроме мата ничего не понимают. Я была свидетелем такой сцены, я пришла к начальнику, он разговаривал с подчиненным, объяснял ему банальную вещь несколько раз подряд. Тот стоит, смотрит на него, ничего не доходит. У того терпение лопнуло, он стукнул по столу кулаком и ответил ему таким… А тот сказал, что теперь ему все понятно.

Ника: Справедливо? На любой товар есть свой купец.

Аверин Борис Валентинович: Это особая социологическая тема. Дело в том, что, когда начальник говорит с подчиненным матом, он переходит на уровень равного общения. Это вообще очень часто бывает. И мы с вами вспомним советский кинематограф, там был такой замечательный фильм «Председатель», где Ульянов выходил и начинал говорить. Правда там, что он говорил не было, но там с дерева летели вороны… И сразу это родное. Это не председатель, не начальник, он говорит на нашем языке. Такой сюжет есть. Я бы в течение двух четвертей в школах вел бы уроки по истории мата.

Ника: Ой-ой! Зачем это?

Аверин Борис Валентинович: Это единственный путь, по которому можно пойти, чтобы мы поняли, что такое мат. Давайте разберемся, откуда он возник. Мы договорились с вами, что это не татаро-монгольское иго. Начнем с того, что культура наша, в которой мы живем, она молодая. Христианству две тысячи лет, а православию чуть побольше тысячи. А что было до этого? Язычество. А какой в язычестве один из основных мифов? Это миф о громовержце, который оплодотворяет землю. И там были все сплошь положительные коннотации, потому что это и есть основа бытия. Вот наше страшное ругательство про мать имеет прямое отношение к этому мифу, только с другим смыслом, с ругательным. Там было все положительное. Дальше, входит христианство. Наконец, Владимир ввел христианство, и мы все сразу стали читать Евангелие? Отнюдь нет. До сих пор язычество идет наравне с христианством, несомненно. А что такое язычество? Это, прежде всего, фольклорные и прочие обряды, а там есть, например, святки, есть множественные сельскохозяйственные обряды, где ругаться положено. Я вам скажу страшную вещь, в 15, 16, 17 веках в некоторых семьях детей учили ругаться матом. Это потому, что ритуальное действо, чтобы понять, как он произошел, как произошло смещение и соединение… Есть такие огромные этапы в жизни России, когда мат воспринимался по-разному. Христианство, несомненно, его отвергает. Почему? Потому что мать сыра земля, мы, когда говорим мать, христиане, мы имеем в виду, как минимум, три понятия: мама, Богородица, мать сыра земля. Вот к кому я обращаюсь – это большая проблема. А вот то, что было первоначально, ритуально-фольклорно – это понятно, а затем еще было слово «лаяться», слова «ругаться» не было. Ругаться и браниться – это не значит употреблять, это значит гневаться. А слово ругаться заменялось словом лаяться. Примерно с 15–16 века все время были суды по поводу того, осуждались те, кто ругался матом, но суд значит, что я должен вынести постановление, то есть я должен написать. Судья не писал те слова, за произнесение которых осуждались люди, потому что нельзя. Сам по себе мат, начиная с этих мифологических форм оплодотворения небом земли отсюда это. Потом уже сложнейшая трансформация. Вот школьник знает мат, но он не знает мифологию, историю, лингвистику и множество других предметов. Школьник знает мат, но с точки зрения этих наук он к нему не подходит.

Ника: Но, если он будет знать все то, что вы сейчас рассказываете… Вы людям рассказали, и они должны сейчас с еще большим удовольствием, смакуя…

Аверин Борис Валентинович: Ни в коем случае. Он будет знать, откуда что идет.

Улица Петербург: Самая большая проблема мата не в том, что он груб, а в том, что он приводит к обеднению отношений между людьми, потому что матом, зная десяток или чуть больше слов, можно полностью выразить все отношения между людьми. Не нужно писать, не нужно читать стихов, нужно знать 10 слов, для того, чтобы выразить все свои чувства.

Улица Ставрополь: Стоит ли писать на упаковках компакт-дисков, книг и других носителей информации предупреждения о том, что использована ненормативная лексика? И еще вопрос, в некоторых семьях родители ругаются матом при детях. Как вы считаете, стоит ли привлекать к ответственности таких родителей?

Ника: Армен Николаевич, а может, действительно, на кассете написать? А еще лучше на афише в кинотеатре и театре.

Медведев Армен Николаевич: Правильно. Это часть той системы, которую я вспоминал, ограничения возрастные. Не просто написать, но и ввести какие-то запреты, что до определенного возраста нельзя такие фильмы посещать. Особенно, что касается кассет, то, конечно, нужно. Я, например, не покупаю кассеты, которые переводит фирма, которая называется «Гоблин». Мне это мешает смотреть фильм, хотя я не ханжа и не чужд некоторых выражений, но общаться с искусством мне это мешает. Поэтому обязательно надо предупреждать.

Ника: А что касается детей, родителям что, по рукам бить? Нам всегда какого-то закона не хватает, чтобы сверху сказали.

Медведев Армен Николаевич: Нет. Не хватает серьезного отношения к культуре. То, что я говорю, написал Борис Андреевич Успенский. Он написал в 1983 году огромную статью об истоках, смысле, происхождении русского мата. Тогда в Росси ее нельзя было издать, он издал в Венгрии. Сейчас это входит во все его двухтомники и трехтомники. Это можно купить и прочитать. Купить и прочитать, чтобы мы поняли, что это такое на самом деле. Первую тему мы выяснили точно, когда нет слов…

Ника: Понимаете, знаешь историю или нет, истоки, язычество, но у нас сейчас, во-первых, английский мат в моде, но права ли я, часто говорят «богохульство», а ведь это не богохульство. Когда мы говорим «черт», «дьявол», мы же не считаем это матерными словами. У нас весь мат русский построен на сексе и на половых отношениях, на половых органах. Как вы полагаете, насчет того, что он затрагивает эту тему, которую не принято так обсуждать в обществе, может, поэтому он так неприятен? А он неприятен!

Медведев Армен Николаевич: Неприятен он нам по многим причинам. Пример. Замечательный писатель Сергей Носов пишет свой прекрасный роман «Грачи улетели» и там у него три абзаца вся эта экспрессивная ненормативная лексика.

Ника: Зачем?

Медведев Армен Николаевич: И вот у него встреча с читателями, где один из читателей говорит: «Глубокоуважаемый автор романа, не смогли бы вы зачитать мне эту страницу?», а он говорит: «Никогда». Встать и зачитать это перед теми, кто сидит, эту страницу мата, этого он никогда не сделает. Это ему противно.

Ника: А писать ему не противно? Это что, мода? А какого черта он это написал?

Медведев Армен Николаевич: Это называется реализм. Когда Лев Николаевич Толстой описывает падение Анны Корениной…

Ника: Он владел матом?

Медведев Армен Николаевич: Еще как!

Ника: Правильно. Он был офицером.

Медведев Армен Николаевич: Кстати, офицеров, солдат он переучивал.

Ника: А почему он не вставил какой-нибудь абзац?

Медведев Армен Николаевич: Есть воспоминания Горького, Горький был оскорблен, потому что Лев Николаевич в беседе с ним использовал русскую ненормативную лексику.

Ника: Почему Толстой может обходиться русским языком дозволенным, а Носов не может?

Медведев Армен Николаевич: Может, он говорить и не будет никогда… Есть такое понятие реализм. Мы все более и более реалистичны. Толстой, когда описывает падение Анны Карениной, он же не описывает подробности, а у нас все сейчас в подробностях.

Ника: Я не понимаю. Смотрите, был Карамзин, был Пушкин, потом язык менялся, был Толстой, Достоевский, Чехов, Маяковский, то есть, язык трансформировался серьезно очень, но почему-то именно сейчас товарищ Носов решил поправить товарища Чехова с Толстым.

Медведев Армен Николаевич: Носов прекрасный знаток русского языка. Что такое реализм? То, что раньше было явлением запретным, нельзя в 18 веке, то становится возможным в 19 веке. «Шла баба через грязный двор белье повестить на забор», да такое разве можно дать читать детям говорили? А когда вышла «Руслан и Людмила», то критики писали: «Неужели это произведение я дам читать матери или, не дай Бог, дочери!».

Ника: А что там такое?

Медведев Армен Николаевич: А посмотрите, кое-что есть. Так вот литература и искусство все больше становится реалистичным. А если у меня на улице и в доме, и на работе звучит мат, то почему, изображая реальную жизнь, я изображаю именно этого самого пьяницу, который у меня говорит исключительно языком Карамзина. Это не бывает. Куда деться от этого героя, который говорит матом? Почему не дать ему реальную речь? Я против, но я объясняю.

Ника: Мы с вами говорили о фильме «Изображая жертву», это как пример. Этих фильмов сегодня очень много. Вы говорите, что это средство искусства, реализм. Мы сейчас им выдали такой паспорт, сказали «реализм», печать поставили, и они пошли радостные. У меня такой вопрос. Я смотрела по первому каналу, у меня не было желания идти это в кино смотреть, это все слушать, и во МХАТ я на эту пьесу не пойду, по Первому каналу, поскольку нельзя в эфире давать мат, все было запикано. Знаете, все понятно. В чем тогда прелесть? Все понятно было и без них.

Медведев Армен Николаевич: Понятно, да. Но фильм, тем не менее, просил. Когда появилось это пиканье… Я еще раз говорю, не показывайте Кирилла Серебренникова детям, ограничьте его, показывайте его после трех часов ночи и т.д. В этом фильме это оправданно. С этим очень трудно бороться. Я сейчас, слушая вас, вспомнил интервью Петра Вайля замечательного писателя, с которым мы вместе, в одни дни оказались на фестивале в Сочи, где, кстати, показывался Кирилл Серебренников, и Вайль очень хорошо потом в интервью по следам фестиваля заметил, что, слушая мат с экрана мы возмущаемся, а когда мы выходим из зала, а кто бывал в Сочи знает, что зал всегда окружен толпой с хачапури, с пирожками, с пивом и прочее, мы погружаемся в этот мат, и нас это совершенно не коробит.

Ника: А вот я не соглашусь. Очень неприятно, когда кто-то позволяет себе в ваш адрес. Мне неприятно. И когда я слышу, как подростки матерятся во дворе мне все равно неприятно, потому что слова от этого смысла не теряют.

Медведев Армен Николаевич: Это очень интересный аспект темы. В принципе, если к тебе обратились матом, или ты к кому-то обратился матом, то после этого или удар кулаком, или ножом, или дуэль, или кровь. Если бы еще люди понимали, что эти слова предельны, за ними должно последовать что-то более ужасное. Но, к сожалению, понимания этого нет, и мы сорим матом.

Звонок 4: Мне кажется, когда мы просто слышим, как кто-то матерится, нам неприятно. А когда матерятся известные любимые актеры, или мы это слышим в кино, вообще, когда это публичный человек, понимаете, это получается реклама. Раз он так делает красиво, а почему же 6-летнему не повторить, почему 20-летнему не повторить и зачем учить много русских слов, когда можно обойтись вот так. Мне кажется, только воспитание с этим справиться не может, нужен закон.

Ника: То есть, вы считаете, что должна быть какая-то нравственная ответственность?

Звонок 4: Понимаете, нравственные люди будут нравственные, а вот те, которые уже подсели на это, их перевоспитать очень сложно. Если не будет закона, за ними последуют другие.

Звонок 5: Я из Новороссийска. Мат – это язык экстремальных ситуаций, когда требуется в двух словах передать. Побуждает целую группу людей действовать слаженно. Обращу ваше внимание на русско-монгольский или монгольско-русский словарь, там тоже много интересного можно найти.

Ника: Вы сами умеете материться?

Звонок 5: За исключением анекдотов, где слов не выкинешь, а в рабочей ситуации бывает и матерюсь, но стараюсь избегать.

Ника: Вы получаете эстетическое удовольствие, читая роман, в котором герои матерятся?

Звонок 5: Если это прямая речь, когда передается ситуация – это один случай. Когда это показывает характер героя – это не самый лучший герой.

Ника: Единственная есть опасность в нашем разговоре, что мы сейчас убедим, что это ничего. А я настаиваю, я против. Дама же звонила, мы вот такие, а наши кумиры должны быть более ответственными, а они кумиры, у них язык закончился.

Аверин Борис Валентинович: Но почему-то это странно сводят к закону. Меня это удивляет. Есть один закон: «Я этим не пользуюсь!». Я был в походе на Карельском перешейке и шел с девушкой, которая приехала на дачу и, вдруг, человек 8 ребят, которые живут в деревне, они подошли ко мне и стали крыть матом. Я немножко испугался, но ответил им так: «Если вы будете продолжать в таком стиле, то ваши перспективы на будущее примут мрачный оттенок». Они были настолько удивлены. Я и сам был удивлен своей смелости. Но они ушли.

Ника: К нам по телефону присоединяется известный историк театра, доктор искусствоведения, ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Миронович Смилянский. Мы сегодня говорим о русском мате. В качестве примера у нас фигурирует Серебрянников с «Изображая жертву». Анатолий Миронович, а вы, когда смотрели этот спектакль, вы просто сидели и получали огромное эстетическое удовольствие?

Смилянский Анатолий Миронович: Я вообще давно не получаю эстетического удовольствия, а тем более, это рабочий момент. Приход того, что вы называете матом на нашу сцену, не только сцену художественного театра, это все-таки происходило, это часть более широкого процесса прихода ненормативной лексики в наше искусство. Где-то с конца 1980-х годов, первых вещей Сорокина, Пелевина и т.д. Это пришло вместе с публикацией великих произведений прошлого, вместе с Солженицыным, с «Доктором Живаго» и т.д. Это часть языковой революции, которую мы пережили в эти годы и к ней, мне кажется, нужно относиться с чувством научного интереса и пониманием того, как живет язык.

Ника: Анатолий Миронович, если мы говорим, что язык изменяется и невозможно его удержать в рамках, мы же прекрасно понимаем, что по-прежнему «ложить» и «звОнить» как-то говорить не хорошо, а почему сказать «…твою мать» - это нормально?

Смилянский Анатолий Миронович: Это не нормально. Вопрос целесообразности. Когда употребляет ненормативную лексику Чехов в своих письмах, он не говорит, что это нормально…

Ника: Так он же в письмах, не в пьесе!

Смилянский Анатолий Миронович: Когда Лев Толстой употребляет в «Войне и мире» в охотничьей сцене, когда раб говорит барину «жопа», мы восхищаемся, потому что это на все 4 тома одно слово, но какое оно важное, необходимое, когда промазал. А что касается «Изображая жертву», вообще-то на сцену Художественного театра мы старались и стараемся ненормативную лексику не запускать.

Ника: Ой! Верится с трудом! Знаете, коготок увяз – всей птичке пропасть.

Смилянский Анатолий Миронович: Нет. Ну, братья Пресняковы этим известны и, когда эту пьесу начали репетировать, там ведь кроме этого монолога ничего такого больше нет. Там все сконцентрировано в одном монологе милиционера, который занимается тем, что каждый день участвует в расследованиях и совершенно сходит с ума от опыта того, что происходит в жизни. Поскольку у него философии нет, и он не может воспользоваться ни Пушкиным, ни Гегелем, ни Шопенгауером и ни кем иным, у него есть свой словарный запас. Знаете, у Жванецкого есть смешное наблюдение про покойного генерала Лебедя, что он очень медленно говорил, очень увесисто, и он сказал, что ему показалось, будто Лебедь сначала говорит все по матерному, а потом переводит на русский язык.

Ника: Говорят та же история с Виктором Степановичем Черномырдиным.

Смилянский Анатолий Миронович: Абсолютно. Поэтому у этого милиционера другого языка вообще нет. Когда был прогон, Табаков это посмотрел в пустом зале, позвонил мне и сказал: «Приди, посмотри, по-моему, это выпускать нельзя».

Ника: Хороший человек Табаков.

Смилянский Анатолий Миронович: И я пришел посмотреть, но уже был зал пап и мам, людей пожилых в основном. Самая негативная аудитория для такого рода вещей. И я вам хочу сказать наблюдение, которое позволило нам выпустить этот спектакль. Я не говорю про кино. В кино было все испорчено, там он не позволил себе этого сделать, стал запикивать, запикивать в театре – это невозможно. Так вот, когда этот милиционер в отчаянии начинает этот чудовищный по бессмысленности матерный монолог о нашей жизни, где все вместе у него, спортсмены, которые плохо играют, правительство и т.д. Когда он начал этот монолог, зал очень напрягся, потому что никогда этого не слышали люди, минуты через 2 тишина перешла в какое-то другое качество. Где-то в середине этого монолога они стали понимать, что этот человек вот так высказывает свое понимание нашей жизни. В конце, эти старушки устроили ему овации. Я совершенно не сторонник этого дела, но я впервые понял, что какая-то часть языка, которую мы никогда не пользовали на сцене, если есть хоть какая-то художественная цель… Другое дело, что в 99% никакой художественной необходимости нет.

Ника: Значит, русского языка нам не хватает, мы начинаем забирать еще другой язык. Почему другие виды искусства этого не позволяют?!

Медведев Армен Николаевич: Давайте только детей и подростков от этого оградим.