Схожие черты встречаются здесь практически в каждом здании: прямые линии, лаконичные формы, никаких архитектурных излишеств, вроде лепнины или барельефов. Целый рабочий район начали возводить в советском Свердловске ещё в 20-30 годы. Но то, что навсегда изменило облик и в каком-то смысле даже судьбу крупнейшего города Урала, случилось позже, во время войны, хотя за все время тут не разорвался ни один снаряд. Сотни домов, десятки улиц и сотни тысяч до сих пор живущих здесь людей, по большому счету тоже памятник, одной из самых сложных и самых важных спецопераций за всю историю Великой Отечественной. Здесь мы видим только малую часть этого гиганта, границы которого уходят туда дальше на несколько километров. Его площадь равна сумме сотен футбольных полей, и это внушительно даже по современным меркам. Впоследствии вокруг Уральского завода тяжелого машиностроения, вырастет целый городской район, который будут назвать также как и само предприятие - Уралмаш. И это лишь один пример самого масштабного не только в нашей стране, но, пожалуй, и во всем мире перемещения в пространстве людей и машин. Аналогичных - в истории просто не найти. 10 миллионов человек, более двух с половиной тысяч предприятий, сотни тысяч станков, миллионы и миллионы тонн оборудования. Целые промышленные районы, которые исторически выросли и веками формировались в одном месте, будто кусты, вырвали из земли и высадили на новую почву. Да так искусно, что мы до сих пор видим эти плоды.

Константин Рожков, корреспондент: «Ну что? Поедем на завод?»

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Поедем!»

Мы не были уверены, хватит ли у нее сил, но Валентина Глазачева по нашей просьбе согласилась снова встать к станку родного завода. При том, что недавно ее исполнилось 90. Никаких особых секретов и ограничений, ни диет, ни спорта. Просто полвека вкалывала в цехе.

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Выгрузили нас, мы видим: бараки свежие. Пахнет еще сосной».

За все эти годы, она, конечно, научилась говорить о тяжелых вещах отстраненно. Будто адский труд на заводе, голод, холод, вечная нехватка сна - все это было с кем-то другим. Но некоторые воспоминания даже теперь, спустя столько лет, ранят очень больно. Например, то, как прямо накануне войны, арестовали ее отца.

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Он подошел только поцеловал меня и все. А потом мама ездила в Брянск передачи ему носила, а потом мама приехала с передачи, а как раз вывозили заключенных куда-то, а знакомые ей кричат».

После того, как отца забрали, соседи начали косо смотреть: центральной России на Урал, это даже стало облегчением: на новом месте о прошлом уже никто не спрашивал. Может поэтому, так легко и влилась в заводскую жизнь: все вокруг строилось с нуля, в том числе и ее собственная биография.

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Вот я вот тут встала и стою».

Константин Рожков, корреспондент: «Прямо на этом месте?»

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Да, и думаю, вот кран идет, сейчас упадет на меня».

В 16 лет она едва ли могла понять, каким чудовищным было положение дел - на фронте, да и в стране тоже. К концу 42-го, когда немцы максимально продвинулись вглубь страны, СССР лишился территории, на которой проживали 80 миллионов человек или 40% населения. 2 годами ранее в аналогичной ситуации французы просто сдались. Советский Союз потерял 2 ключевых промышленных центра: Донбасс на Юго-Востоке Украины со всей его угольной промышленностью, а уголь в те годы был также важен как сейчас нефть, и Ленинград, который был не только промышленным, но и главным научным центром. Шанс продолжить войну и бороться за Победу у советского руководства оставался, но это был вариант, даже по нынешним меркам, из области фантастики: передвинуть заводы с людьми и оборудованием на несколько тысяч километров вглубь страны: в Сибирь и на Урал.

Кадры из д/ф «Великая отечественная» Реж. Р. Кармен, 1978г.: «Задача была почти невыполнимая. Демонтировать конвейеры, снять все оборудование, погрузить его на поезда и пароходы».

Как правило, даже если вы просто затеяли переезд на новую квартиру, у вас обязательно что-то потеряется или сломается. А тут перевозят целые заводы. В советские годы это особо не афишировалось, но станки были в основном импортные, часто купленные в той же Германии в 20-30ые годы, когда отношения между странами еще существовали. Не найдут какую-нибудь важную деталь: пропадет при погрузке или отвалится по дороге и всё. Вычёркивай. Нет станка. Грубо говоря, значение имела каждая гайка, каждый винтик, при этом разбирали и собирали оборудование в самые сжатые сроки, в дичайшей спешке, часто под ударами вражеской авиации. Это была ювелирная работа в промышленных масштабах.

Александр Коробкин, директор музея военной техники «Боевая слава Урала»: «Это, конечно, была грандиозная операция, равная по масштабам некоторым фронтовым битвам».

В музее военной техники города Верхняя Пышма, под Екатеринбургом, с точностью до мелочей воссоздали облик поездов, на которых спасали советскую промышленность. Поскольку заводское оборудование можно было перевозить только так - открытым способом - оно становилось легкой мишенью для немецких летчиков. Буквально - каждый уцелевший станок приближал к победе нас, каждый уничтоженный – немцев.

Константин Рожков, корреспондент: «Видно, что все сохранилось. Вы много реставрировали?»

Александр Коробкин, директор музея военной техники «Боевая слава Урала»: «Минимально, практически не прикасались к нему. Почистили, покрасили и установили на платформу».

И неизвестно еще, где было страшнее: в окопе с винтовкой, когда, по крайней мере, можно выстрелить в ответ. Или на такой вот открытой платформе во время бомбежек. Все именно так. Состав бежит по рельсам, ни вправо, ни влево не съехать. Сидишь и гадаешь: убьет тебя следующим снарядом или нет. Чтобы проехать весь путь совсем без потерь,- за всю войну такого практически не бывало. До конечной станции доезжали не все. Но даже в такой мясорубке, было место не только подвигу, но и чудесам. Благодаря которым, в том числе, существует моя семья. Да и сам я появился на свет.

Раиса Рожкова: «Единственный эшелон из 42-ух, которые отправлялись на Урал, только наш миновала бомбардировка».

Мою бабушку Раису Рожкову вместе с родителями эвакуировали в Свердловск из Харькова точь-в-точь на таком же поезде. Дорога заняла 30 дней, хотя обычно, в мирное время, поезд шел трое-четверо суток. И все это время как будто что-то или кто-то ее оберегал. Налеты случались либо до того, как проедет состав, либо сразу после. 74 года назад еще ребенком она точно так же сидела в вагоне, прижавшись к матери, и через окно наблюдала за тем адом, который творился снаружи.

Раиса Рожкова: «Я видела базар… Ну на Украине базар называли, здесь рынок… И вот наш базар и я видела… и… и трупы… и висящую руку на дереве».

Но если один, избежавший бомбежек, эшелон – это чудо, то эвакуация целых отраслей промышленности – результат гигантских и даже сверхчеловеческих усилий.

Наглядная статистка. В 1941-ом, когда СССР только вступил в войну, и заводы какое-то время работали в обычном режиме, было выпущено 6060 единиц бронетехники. Это все вместе: и танки, и самоходки, и броневики. В 42-ом, потеряв почти половину европейской территории страны, оборонка дала фронту одних только танков Т-34 больше 15ти тысяч. Всего бронетехники было выпущено 25 тысяч единиц. Рост производства в 4 раза. В 4! И это в условиях войны, голода и абсолютной разрухи, вопреки всем законам экономики, да и самой природы. Юрий Хропов уже в послевоенные годы возглавил одно из тех самых эвакуированных предприятий, ковавших победу для фронта.

Юлий Хропов, директор Новосибирского завода полупроводниковых приборов 1987-2006 гг.: «Вот если сегодня сказать, чтобы перебросить Ленинград в Новосибирск, сказали бы: Да вы что? Обалдели, что ли? Это надо 5-10 лет. А здесь практически за осень!»

Но как? Как удалось добиться этих результатов - что тут не так? Да заводы вывезли, но ведь не все до единого. Только те, где оборудование можно было разобрать, а потом собрать заново. Плюс что-то разбомбили немцы в дороге. К тому же основной рабочей силой стали женщины и подростки, которые и физически менее выносливы и элементарно не знали, как с этими железными штуковинами обращаться. И как при этом удалось выпускать в 4 раза больше продукции, чем в обычных мирных условиях?!

Константин Рожков, корреспондент: «Сколько вы могли за день таких сделать?»

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Штук 20».

Константин Рожков, корреспондент: «Штук двадцать. Получается за годы десятки тысяч!»

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Ой, конечно».

Константин Рожков, корреспондент: «Они вам не снились потом?»

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Нет, некогда было сниться».

В одном из заводских цехов каким-то чудом сохранился станок, на таком же Валентина Глазачева работала в годы войны. Вот так, стоя, немного согнувшись, постоянно дергая машину за ручки и шестеренки, она проводила дни и ночи. И это не фигура речи.

Константин Рожков, корреспондент: «Рабочая смена получается…»

Валентина Глазачева, труженик тыла: «С 8 утра до 8 вечера. И вторая с 8 вечера до 8 утра».

Константин Рожков, корреспондент: «И что бывало, вы работали 2 смены?»

Валентина Глазачева, труженик тыла: «Всякое бывало».

Физически тяжелый, монотонный труд сутки напролет. И это не то, что бы взять поднапрячься, а потом отдохнуть. Нет, это длилось годами. Без продыху. Весь секрет советского экономического чуда на самом деле лишь том, что и в тылу, и на фронте все вкалывали как проклятые. Что люди, что станки - работали на износ. С той лишь разницей, что техника ломалась, а люди, вопреки всему, продолжали стоять.

Константин Рожков, корреспондент: «Здравствуйте, Роза Филипповна!»

Роза Субач, труженик тыла: «Здравствуйте!»

Константин Рожков, корреспондент: «Можно сразу спросить, как вам удается так хорошо выглядеть?»

Роза Субач, труженик тыла: «Вы знаете, я стараюсь».

Розе Субач недавно исполнился 91. В годы войны она тоже работал на эвакуированном заводе. Делала подшипники.

Константин Рожков, корреспондент: «Это подшипники, но современные правда. Вы такие же делали?»

Роза Субач, труженик тыла: «Нет, нет».

Константин Рожков, корреспондент: «Нет?»

Роза Субач, труженик тыла: «Такие большие».

Константин Рожков, корреспондент: «Эти слишком маленькие?»

Роза Субач, труженик тыла: «Да что вы? Такие не делали. Такие мы не делали, вот самые меньшие, такие были».

Она, как и миллионы других, кто работал в тылу, по сути сама была маленькими подшипником в гигантской машине советской оборонной промышленности. И каждая из этих живых деталей оказалась по-своему уникальной. У Розы Филипповны, например, было свое правило - даже после самой тяжелой смены она приходила домой, расчёсывалась, надевала любимое платье и только после этого засыпала. Кто-то скажет сейчас - женская причуда, а она просто верила, что скоро наступит мирная жизнь, нельзя отвыкать! И, может быть, только это помогло ей не сойти с ума от изнурительной и однообразной работы. И до сих пор, даже в таком почтенном возрасте, она находит время и на прическу, и на маникюр.

Роза Субач, труженик тыла: «Вначале чуть-чуть такой голубеньким. Совсем немножко один раз вот так».

Подвиг этих женщин ничуть не меньше чем тот, что совершили мужчины на фронте. За всю войну они не убили не одного фашиста своими руками, но каждый день создавали то, без чего победить самую мощную на тот момент - немецко-фашистскую - армию, было бы невозможно. Мы знаем названия главных боев Великой Отечественной, - битва за Москву, оборона Сталинграда, Курская дуга.... Но возможно самое важное сражение страна выиграла без единого выстрела, упорным трудом в тылу. Спустя время на поле боя принято ставить памятники, но в случае с эвакуацией это даже не обязательно. Они уже есть. Вокруг вывезенных заводов, уже после войны выросли новые гигантские промышленные предприятия. А там, где раньше были леса и болота – теперь стоят города и живут миллионы людей. На Урале до сих пор выпускают самые современные отечественные танки, например, ту же «Армату». В кратчайшие сроки была освоена и получила новую жизнь колоссальная территория. И пожалуй, главное, чему учит нас поколение победителей - уметь не просто любить, а еще и созидать. Даже не смотря на самые страшные испытания. Как это получилось у них. Так что – спасибо бабушке за Победу.