То, что мы ищем, никогда не напечатают даже в самом альтернативном путеводителе по Брюсселю.

Жан-Пьер Мартен, журналист: «Это будет непросто. С тех пор как я был тут последний раз, появились новые могилы…»

Где-то здесь похоронен человек, которые многие считают воплощением абсолютного зла. И никто толком не сможет ответить на вопрос: сколько жизней на его счету.

Константин Рожков, корреспондент: «Могила была где-то здесь?»

Жан-Пьер Мартен, журналист: «Нет, она находилась в этой части кладбища…»

За неделю до атаки на брюссельский аэропорт и подземку, на мусульманском кладбище бельгийской столицы состоялись похороны. Помимо спецслужб и близких родственников, о них знал только один человек – журналист, Жан-Пьер Мартэн, сегодня он – наш проводник.

Жан-Пьер Мартен, журналист: «Мы стояли примерно здесь, отсюда было легко снимать и оставаться незамеченным…»

В объектив его камеры тогда попали все, кто пришел хоронить террориста-смертника, который за 4 месяца до событий в Брюсселе, в ноябре 2015, взорвал себя в одном из кафе в центре Парижа. Его могилу мы и пытаемся отыскать. Судя по всему, здесь и похоронен Ибрагим Абдеслам, террорист-смертник взорвавший себя в Париже и брат Салаха Абдеслама, человека который организовал парижские и брюссельские теракты. Никакой таблички здесь нет. Во-первых, это в том числе и мусульманская традиция. Но также это было сделано с конкретной целью: не превращать могилу террориста в место для паломничества радикалов.

Полицейские, которые как и Жан-Пьер Мартэн, все это время прятались в кустах, потом задержали и проверили каждого, кто пришел на эти похороны. В итоге вот у этого человека с бородой нашли ключи от квартиры, в которой скрывался брат покойного, и по совместительству главный организатор атак на Брюссель – тот самый Салах Абдеслам. Его задержание оказалось делом техники. Но стражи порядка опоздали. После того, как полиция поймала главаря, были все шансы предотвратить взрывы и спасти жизни десятков людей. Но видимо Европе было суждено, спустя всего 4 месяца после страшных терактов в Париже, еще раз окунуться в этот кошмар. Без своего лидера, рядовые участники ячейки, конечно, занервничали, но от зловещего замысла не отказались. Два взрыва погремели в аэропорту «Завентэм»… Еще один в вагоне метро возле станции Мальбек, прямо под зданием, где проходят саммиты Европейского Союза. Что если Абдеслама взяли бы раньше? Возможно, тогда бы у следователей было больше времени. Одной из тех, кого бы это могло спасти, была Фабьенн Ванстинкист. Она работала в аэропорту на стойке регистрации пассажиров. Ее муж только спустя год нашел в себе силы вновь прийти на место гибели супруги.

Эди ван Калстер, супруг Фабьенн Ванстинкист: «Очень странное чувство. Этот аэропорт настолько связан с ней. Она как будто снова оживает здесь. Мне будто заново надо свыкаться с мыслью, что Фабьен больше нет».

Как бы странно это не прозвучало, но Фабьенн задолго до трагедии будто предчувствовала что-то плохое.

Эди ван Калстер, супруг Фабьенн Ванстинкист: «Она часто говорила, будто чувствует, что нечто плохое может вот-вот случиться. В любое время. Именно поэтому она задумалась о переводе на вечерние смены. Она считала, что если теракт и произойдет, то утром, когда в аэропорту больше всего людей».

Как-то вечером они с женой снова вернулись к этой теме. Решили, что завтра же Фабьенн пойдет к начальнику, попросит перевести на вечерние смены. Это был их последний разговор. Рано утром, в 7:15, как она и говорила, взорвали аэропорт.

Эди ван Калстер, супруг Фабьенн Ванстинкист: «Где-то в 6:30 утра я проснулся из-за кошмара. И это был совсем не обычный кошмар. Я видел, как она уходит от меня, и я никак не мог ее удержать. Я проснулся в панике… Подумал, что это просто мое больное подсознание, уснул опять, но кошмар продолжился с того же места».

И больше уже ничего изменить нельзя – ни для Фабьен и ее родственников, ни для еще сотен других, оказавшихся в аэропорту в тот самый момент, когда трое террористов катили по терминалу свои начиненные взрывчаткой тележки.

Брюссельский аэропорт год спустя. Мы катим такую же тележку с багажом в тот самый терминал вылета. Не встретив на пути ни рамок, ни минимального досмотра. Нужно ли еще что-то объяснять? Да, теперь аэропорт патрулируют военные, но только и всего. Войти в терминал беспрепятственно может кто угодно и с чем угодно. Тем не менее, эти патрули в Брюсселе теперь повсюду: у станций метро, в местах скопления туристов, рядом с госучреждениями и на вокзалах. Люди в камуфляже с автоматами в руках, конечно, создают хоть какое-то ощущение безопасности, но и лишний раз подчеркивают – Бельгия в состоянии войны. Но, похоже, что война проиграна. Почему бы не собрать всех этих военных  и не отправить в один единственный район бельгийской столицы. Тот самый, откуда родом едва ли не все исполнители парижских и брюссельских терактов.

Константин Рожков, корреспондент: «Скажите, это ведь не случайно, что вы назначили встречу прямо напротив полицейского участка?»

Жан-Пьер Мартен, журналист: «Ну да, это место легко найти и здесь намного безопаснее».

Чтобы вычислить дату и место похорон террориста-смертника, Жан-Пьер Мартен 8 месяцев проводил журналистское расследование в Моленбеке, одном из центральных районов Брюсселя, который стал центром джихадисткого подполья в Европе.

Жан-Пьер Мартен, журналист: «Вот с этих нескольких улиц Моленбека все эти молодые люди уезжали сначала в Сирию, где становились наемниками. Потом некоторые их них возвращались обратно. Как тот же Салах Абдеслам. Вот кстати дом, где он жил».

Константин Рожков, корреспондент: «Вот в этом доме? На каком этаже?»

Жан-Пьер Мартен, журналист: «На первом этаже».

В квартире, где Салах Абдеслам жил вместе со своими братьями, такими же террористами-смертниками, сейчас пусто. В остальном районе мало изменился. По-прежнему непросто встретить человека в джинсах: у женщин - закрытые лица, на мужчинах – традиционные в мусульманских странах шаровары. Многие тут лично знали террористов. Например, у этого торговца книгами Абдеслам регулярно покупал литературу о том, как стать правоверным мусульманином.

Продавец: «Когда я и все мы узнали, что Салах это сделал, мы поняли, что это же мог сделать тут каждый второй. Поэтому когда кто-то сейчас приходит ко мне за книгами и начинает рассказывать, как любит Аллаха, я даже слушать это не хочу».

Десятилетиями власти пускали к себе людей чужой веры и культуры, давали им пособия и особо не интересовались, чем они там занимаются в своих районах-гетто. Символично: середина дня, 2 коренных жителя Моленбека о чем-то непринужденно беседуют, пока «гость» из европейской Бельгии разгружает фуру. Вот тебе и трудовые мигранты.

Жан-Пьер Мартен, журналист: «Город сильно изменилась. Особенно здесь в историческом центре, потому что большая часть населения тут - выходцы из Марокко».

Константин Рожков, корреспондент: «Ой, мусор летит прямо на нас!»

Жан-Пьер Мартен, журналист: «Да, это типично для этой части Брюсселя».

Местные дети с удовольствием выкрикивают название родного района…

Дети: «Моленбек, Моленбек».

Вот и для выросших здесь террористов родиной был Моленбек, но уже точно не Бельгия. И отправляя на тот свет несколько десятков по факту, своих соотечественников, они вряд ли мучились угрызениями совести. Точно так же, как и этот боевик из рядов ИГИЛ с таким обычным бельгийским именем Сами, которого не волновало, что в брюссельских терактах, которые он помог организовать из Сирии, может погибнуть его мать.

Виктория Лут, мать Сами: «Да вы только подумайте! Я могла быть в этом поезде метро! Или в аэропорту! Он не думал об этом! Он уже так глубоко был погружен в радикальный ислам, он был весь в своей ненависти. Это ненависть к западному миру, поглотила моего сына».

Он был обычным подростком, любил футбол, рисовал черепашек-ниндзя. Но когда родители переехали в мигрантский район Брюсселя, у сына появились новые друзья и новые увлечения.

Виктория Лут, мать Сами: «Постепенно он все меньше и меньше общался с нашей семьей. Вел затворнический образ жизни, перестал приходить домой на обеды, потому что мы, например, пили вино за столом и ели свинину. А Ислам это запрещает».

В возрасте 21 года Сами тайком уехал в Сирию. Вскоре Виктория увидела сына в сюжете по местному телевидению: в «арафатке» и с оружием.

Фрагмент телерепортажа компании «RTBF»: Этот молодой человек приехал в Сирию из Бельгии, и скоро он покажет, что значит – быть хорошим мусульманином».

Европа в чем-то даже похожа на эту добрую, но вместе с тем наивную и немолодую женщину. Местные власти, как плохие родители, кормили и давали деньги мигрантам, закрывая глаза на всё остальное  - чем они занимаются, как воспитывают детей, по каким законам живут. А отсутствие рамок на входе в аэропорт – это и вовсе какая-то стариковская забывчивость. Альцгеймер. Дряхлеющая Европа, как будто напрочь утратила главный инстинкт – самосохранения. То самое «шестое чувство», которое могло спасти хотя бы одного человека – Фабьен, сотрудницу аэропорта. И от ощущения, что худшего можно было избежать, песня, которую Эди ван Калстер посвятил своей погибшей жене, звучит как-то совсем трагично.