Железная леди музейного дела: почему Ирина Антонова считала себя диктатором?

Печальная новость пришла из Москвы. Скончалась легендарный руководитель и президент Пушкинского музея — Ирина Антонова. Ее имя неразрывно связано с искусством, которому она посвятила больше 80-ти лет.

Упорная и смелая. В советские годы именно Антонова добивалась проведения в Москве неординарных выставок, на которые мало кто осмеливался. Казалось, что и само время над ней не властно… До конца она была невероятно энергична, и даже в 95-ть сама сидела за рулем.

В пресс-службе Музея имени Пушкина сообщили, что Ирина Антонова скончалась от коронавируса. О высочайшем профессионализме и жизни в искусстве Елена Хмура.

Представить Музей изобразительных искусств имени Пушкина без Ирины Антоновой было невозможно, но теперь придется. Здесь ее называли «музой» и «ангелом хранителем» этого московского собрания живописи и скульптуры. И сегодня называют — шепотом и сквозь слезы. И уже громче про ее энергию, вкус, «профессиональное чутье» и организаторские способности, превратившие Пушкинский в один из главных художественных музеев мира.

«Поскольку она была не только блестящим директором, но символом музейного дела XX века. Она была примером того, как личность директора определяет репутацию учреждения, в данном случае музея изобразительного искусства имени Пушкина. Она была интеллигентна и практична. Она была элегантна, женственна и тверда. Она была человеком, который умел строить свою жизнь. И она ее прекрасно построила», — подчеркнул директор Эрмитажа Михаил Пиотровский.

«Так, как работала Антонова очень трудно работать. Для этого нужен большой опыт и доверие со стороны тех музеев с которыми предстоит иметь дело», — говорит художник Борис Мессерер.

В 1974 году Антонова буквально легализовала в СССР импрессионистов. Для этого даже пошла против партийного мнения. Да и отечественные абстракционисты у нее в долгу. Например, во время посещения музея Брежневым она провела его мимо полотен Кандинского. Генеральный секретарь ничего не сказал. После этого в Советском Союзе удалось узаконить абстрактную живопись. Даже в глубоком возрасте Антонова не утратила смелости и творческих желаний.

«В нашем возрасте каждый год, уверяю вас, очень много значит. Появляется новое измерение, новое ощущение. Очень многое из суетного куда-то уходит. Очень многое открывается. И какой-то путь, который нам предстоит пройти, даже если он исчисляется одной неделей, он все равно — замечательный!» — говорила когда-то в интервью Антонова.

Ей завидовали, ею восхищались, с нее брали пример. Антонова говорила: «Я скорее счастлива, чем нет. Ведь всю жизнь я занималась любимым делом на рабочем месте». И признавалась, что она диктатор, а диктатуру называла «высшей степенью ответственности».

«Кому вы говорите об итальянских картинах! Мы переполнены ими из музеев Италии! Мы что из них не добывали из музеев! О чем вы говорите!» — кричала Антонова на совещании.

Железная леди музейного дела в Пушкинском появилась 1945 году, а уже в 1961-м возглавила его. Именно благодаря ее трудам наши соотечественники впервые увидели «Мону Лизу» Леонардо Да Винчи, уникальные выставки Пикассо, Модильяни, Тернера, Караваджо, Тициана. А еще она создала Музей личных коллекций, который реабилитировал коллекционеров в нашей стране.

«Нам надо показать индивидуальность человека собирающего. Вот, что интересно в вашем музее. Имя коллекционера размазано! Нет! Его не существует! Вы его размазали», — подчеркивала она.

Антонова — признавалась, что верит не в Бога, а в человеческий гений. Приклонялась только перед великими талантами и высоким искусством. В 1981 году вместе со Святославом Рихтером организовала в Пушкинском фестиваль музыки и живописи «Декабрьские вечера».

А еще Ирина Антонова обожала быструю езду. Ее водительский стаж более 60 лет. На пассажирское место она пересела только после своего 90-летия.

«Я люблю быструю езду. Но это если загородом на шоссе. Сто сорок я ездила, а вот больше точно нет. Да у меня и машина больше не возьмет», — рассказывала о себе искусствовед.

А вот о своей частной жизни Антонова рассказывать не любила. Говорила «музейные тайны еще могу раскрыть, личные — никогда».

«Я вам этого не скажу! Мне не хватило очень многого. Врать я не хочу, что я счастливая!»